Воспитание детей. Подворотня и детский эротический фольклор.

Читати статтю українською мовою

Подворотня и детский эротический фольклор никуда не ушли: дети по-прежнему передают друг другу стишки на анально-фекальную тему и матерные поговорки.

Двадцатидевятилетняя Инна жалуется: «Мой Илья все время говорит об этом. Не впрямую о сексе, а про “какашки”, “пукнуть” и прочее, не упоминаемое в приличном обществе. Выпросил подушку-пердушку — детям в школе подкладывать. Хотя, на мой взгляд, — или, скорее, слух — она издает звук совершенно ненатуральный…»

Забавы и игрушки с физиологическим подтекстом, как бы «неприличные», ближе к теме детской сексуальности, чем уроки секс-подготовки в школе или брошюры типа «Я взрослею». Дети на то и дети, чтобы играть. Формальная, сухая, научная информация становится для них настоящим знанием только через игру, общение. А до этого остается чем-то сугубо абстрактным.

Например, одна девочка говорит другой, что умеет гадать на женскую судьбу, берет ее ладонь и начинает щекотно водить по ней пальцем. Подруга хихикает, ежится, говорит: «Ну хватит, надоело». В результате гадалка объявляет, что все это она будет делать в первую брачную ночь.

Или подходит к девочке мальчик и спрашивает: «Какие у тебя волосы?» Девочка отвечает, на что следует вопрос: «А на голове?» Все смеются, девочка злится, но не всерьез, а потому что так положено.

Из той же серии: пятилетняя девочка подходит к папе и просит: «Папа, скажи “пепси”». Отец честно выполняет просьбу: «Ну, пепси». И дочь тут же с восторгом выпаливает рифму: «Ты думаешь о сексе!». Папа краснеет и поперхивается чаем.

Этой шутке она научилась у десятилетнего брата, а тот — у своих одноклассников. Ни девочка, ни мальчик, ни его сверстники не вкладывают в слова «думать о сексе» прямого смысла. Они знают, что это слово как бы запретное, но в отличие от мата его все-таки можно произносить.

Народные предэротические ритуалы, через игру готовящие детей к вхождению во взрослую жизнь, существуют по сей день, просто в несколько видоизмененных формах. Сейчас молодежь не играет на баяне и не кричит матерные частушки (можно ведь проговорить вслух, но никогда не делать того, что в них), однако «срамная» тайная лирика живет и процветает.

Удивительно, но за последние 30 лет детский фольклор не претерпел серьезных изменений. В нем по-прежнему присутствуют раннесоветские прибаутки «Дайте мне бумажки вытереть какашки» и «Восьмое марта близко-близко, расти, расти, моя пиписька»; русские похабные стишки XIX века вроде «Во саду ли в огороде бегала собачка, хвост подняла, навоняла — вот и вся задачка»; такие приобретения 90−х, как «Если дядя с дядей спит, то у дядей будет СПИД». Вне зависимости от сексуальных запретов и табу игры и неприличные шутки выполняют в общении детей одну и ту же роль.

Они приносят это добро из школы и, давясь от смеха, выкладывают прямо с порога. Взрослые криво улыбаются, вспоминают себя «в молодости» и не ругают. Другое дело, если в прибаутке есть матерные слова. «Маменькины сыночки» даже пытаются при декламации бессмертного «Х… и п… играли в поезда» заменять мат пищанием.

С другой стороны, сами взрослые провоцируют детей, вдруг не к месту начиная напевать: «Тихо в лесу, только не спит барсук». Иные папы таким образом убаюкивали малышей, оправдывая себя тем, что ребенок «все равно ничего не понимает».

Взрослые хранят в долгосрочной памяти сотни приемов снятия эротического напряжения, опробованных ими в детстве. И сознательно или невольно передают фольклорный пласт младшим поколениям, у которых даже нет нужды что-либо изобретать — все и так уже есть.

Для многих подростков половой акт — это что-то вроде устройства на работу. Они рассуждают примерно так: да, конечно, когда-нибудь это произойдет, да, возможно, это приятно или интересно, но и работа, и секс никуда не уйдут, а пока куда важнее просто общение.